наркоз

Мендельсон – это одна из немногих фамилий, которые ни один анестезиолог не хотел бы услышать в операционной. И вовсе не потому, что они не любят свадьбы, а потому что синдром Мендельсона или острый аспирационный пневмонит одно из грозных осложнений при общем наркозе.
Один из таких случаев, к сожалению, приключился и в моей практике. Плановая операция у ребенка шести лет по поводу паховой грыжи не предвидела никаких осложнений. Предварительный осмотр соматически здорового пациента накануне операции по плану. Родителя объяснено течение наркоза, предупреждено о голоде с утра на что получено подпись в истории болезни. Если раньше мог себе позволить не настаивать на подписи на предварительном осмотре, то после этого случая это стало аксиомой.
Утром ребенок доставлен после премедикации в операционную в полудреме с внутривенным катетером. Поскольку третья операция за утро непосредственно пред подачей повторно не осматривался, так как я даже не выходил из операционной. Введение кетамина в терапевтической дозе вызвало глубокий наркозный сон без стадии возбуждения. Интубация и миорелаксация не планировалась ввиду небольшого объёма оперативного вмешательства. Для облегчения спонтанного дыхания поставлен воздуховод с ингаляцией кислородной смеси. После начала разреза по коже скальпелем все плановые вещи резко закончились, но хирурги не имели к этому никакого отношения.
Одновременно падение сатурации до 80% с тревогой монитора, бульканье в ротоглотке, нарастающий цианоз и тахикардия. Спасли меня и пациента в тот момент мои рутинные привычки – даже при маленьких наркозах иметь сразу под рукой рабочий отсос с зондами, клинок, трубки для интубаций от детских и до взрослых.
Все долго описывать, но вправду это происходит в течении минуты. Достав воздуховод с налипшей гречкой, я понял, что пришел пушной зверек вместе с струйкой ледяного пота по спине. После слова стоп с сильно нецензурными добавлениями хирурги, как по команде отошли от стола, который уже переводился в положение Транделенбурга. Включив отсос начал отсасывать из ротоглотки жижу из гречки, какого-то мяса и желудочного сока. Одновременно вводятся релаксанты и включается аппарат ИВЛ в режим принудительной вентиляции на сто процентном кислороде, клинок в глотку и на месте голосовой щели опять каша. Отсос, зонд уже под визуальным контролем. Сатурация 60%. Несколько секунд и видна проходимая голосовая щель с содержимым желудка за ней, на вид в небольшом количестве, но больше отсасывать нет времени. Интубируется трубкой с первой попытки, раздувается манжетка и поехала принудительная ИВЛ на малых объёмах с большей частотой. Гормоны, антигистаминные, эуфиллин сразу же спасли от бронхоспазма. На этом операция закончилась, и мы каталкой переводимся в реанимацию, где уже ждут коллеги.
Описывать лечение очень долго. Неделя на ИВЛ фактически под наркозом, многоразовые бронхоскопии через эндотрахеальную трубку с вымыванием всей гадости у ребенка в сознании для улучшения отхождения мокроты – очень садистская, но жизненно необходимая процедура. Зондовое кормление, постоянный уход с постуральным дренированием, горка медикаментов. И все из-за того, что мама пожалела ребенка – ведь ему после операции голодать и утром чуть покормила кашкой и котлеткой, совсем немножко. Она просто не восприняла мои слова накануне буквально.
Поскольку вся медицинская документация, включая подпись мамы на осмотре, была оформлена правильно это спасло меня от серьезных разборок и все закончилось лишь прибавлением седых волос.
Я всем по возможности начал рассказывать, как правильно подготовиться к наркозу ну и конечно для уменьшения шанса встретить коллегами Мендельсона в операционной написал этот пост дляPikabu.

Лет 15 назад нехорошие люди с обрезками труб напали на нас с сыном-студентом на утренней пробежке в 6 утра. Немного ему досталось, но основным объектом был я - скальпировали и пробили голову, раздробили кисть руки, всего загнали в сине-фиолетовую тональность, отбили почки и пр.

Пошёл в травмпункт, оттуда на скорой в приёмный покой и в нейрохирургию. В приёмном покое положили на каталку и ушли на пересменку. Около 9 утра приходит врач, осматривает: ЧМТ, сотрясение - это моё, остальное другое отделение. Будете ко мне ложиться? Конечно соглашаюсь, что может быть важнее головы.

Спрашивает, что с осколком кости в мозге делать будем, вроде он ничего не повредил: оперировать или пусть так останется. Решили, что пусть останется. Тогда надо зашивать. Прямо здесь.

Хирург очистил, как мог, рабочее место. Постриг нужный участок, проще говоря. И взялся за работу: местный наркоз, игла, нитка. Обрезал омертвевшие ткани - это всё он для меня (а может для моей жены, что рядом сидела) комментировал. И шьёт. Но предупредил меня, чтобы я что-то говорил, чтобы момент потери сознания не пропустить.

Дальше со слов жены.

В приёмном покое двое. Врач, который зашивает голову. И лежит на каталке весь окровавленный пациент. В процессе работы ведут между собой диалог:

я - доктор, скажите, я умру?

врач - обязательно!

и оба ржут

я - доктор, а я буду ходить?

врач - конечно, под себя!

и опять ржут

я - везут санитары больного на каталке, разговаривают между собой как в морг лучше проехать, а больной:"может не надо в морг, я еще живой"

врач - доктор сказал в морг, значит в морг

я - так неправильно, правильно "так и мы ещё не доехали".

мы с врачом ещё и поспорили, какая версия правильнее.

И так всё время, пока меня не зашили и в палату не отвезли.

Позднее понял, что меня в качестве разговора пробило на "медицинские анекдоты" из чёрного юмора, а врач, чтобы поддержать меня в активном состоянии, подыгрывал мне.

Всё зашивание не помню, осталось в памяти, как врач-нейрохирург, жаловался, видимо, коллеге: "проходили в меде, что толщина кожи везде разная, но сегодня впервые это почувствовал, кроме головы ещё впервые колено пришлось зашивать, там не кожа, а броня."

Вот так это выглядит сейчас.